ЛЕЙТЕНАНТ ШМИДТ
ВОРОНИЦЫН И.П.
На фоне грозовой атмосферы этого года почти не различить отдельных людей. Перед нами движутся массы. Военачальники же бессильно топчутся в смятенных рядах армий, выведенных из равновесия и стихийно ищущих правильного пути. Один только раз вспышки бесчисленных молний осветили среди безличной массы героического восстания вождя, которого увидела вся страна. Но этот вождь был слеп, этот герой стоял на пороге безумия. Трагизм личной истории лейтенанта Шмидта неразрывно сплелся с трагизмом несозревшей революции. Бессильный порыв масс к творчеству новой жизни, порыв, не осознанный в ясно кристаллизованных политических и социальных целях, слился с порывом личности, личности одаренной, но исковерканной жизнью и средой. Шмидт хотел быть вождем, к этой цели были направлены все усилия его воли, и обстоятельства позволили ему возвыситься в частном эпизоде революции до этой роли, но сыграть ее во всероссийском масштабе он был бессилен. Имя лейтенанта Шмидта известно теперь почти всякому грамотному человеку, как имя одного из героев революции 1905 года. Можно сказать даже, что это самое популярное имя, связанное с этим страшным годом, великим годом, безумным годом, как часто называлась первая российская революция. Были, конечно, и другие имена. Но если не говорить, с одной стороны, об именах партийных вождей, чья слава неразрывно слита со значением и ролью партий, к которым они принадлежали, если исключить, с другой стороны имена, всплывшие подобно пене и пузырям в потоке массового движения, чтобы затем бесследно исчезнуть, мы должны установить, что имя лейтенанта Шмидта — самое большое и громкое имя, чистым и незапятнанным переданное нам из той уже отдаленной эпохи. Это — имя если не вождя, то героя, яркой личности, беззаветно преданной, революции и во имя этой революции гибнущей с высоко поднятой головой. Он вышел из той среды офицерства, которая по своим традициям и положению была враждебна народному делу, он был одиночкой, открыто на виду у друзей и врагов перешедшим пропасть, отделявшую эти два лагеря. Одиночка, приковавший к себе исключительное внимание, — этому содействовали, конечно, и его личные качества, — не мог уже затеряться в массе восставших. Он сам не хотел с этой массой слиться и с открытыми глазами, побуждаемый честолюбием, принял на себя роль вождя. Он обладал чрезмерным чувством своей значительности, граничившим с манией величия, был одушевлен той страстью к великим делам, которая в известных обстоятельствах дает в руки солдата жезл фельдмаршала и возлагает на слабые плечи отдельного человека бремя массовых чувств и стремлений. Люди, поднятые на такую высоту, обычно падают под этим бременем или становятся искупительной жертвой. Шмидта судьба обрекла на жертву.
Источник: Левая Библиотека